Читать интересную книгу Как я предал вашу маму - Александр Ти

Она испугалась. Чертовски испугалась. С этим она не знала, как справиться самостоятельно. Она была одна со своей нежданной беременностью, совсем одна. Кандидатов на должность случайного отца случайного ребёнка было слишком много. Разумеется, все они не спешили бороться за первенство в этом вопросе и предоставили это право Ирине, кто-то предложил аборт, кто-то просто послал на хуй, отказавшись от титула отца. Это естественно и это нормально. Она вдруг оказалась никому не нужна, ни друзьям, ни подругам, оставшись один на один с зарождавшейся внутри жизнью и предстоящими проблемами. Свободный полет оказался всего лишь падением вниз.

Она испугалась. Но не того, что осталась одна. Испугалась, потому что поняла, без родителей ей не справиться. Нужно возвращаться домой, туда откуда так стремилась убежать во взрослую жизнь и с которой не справилась. Возвращаться побежденной, униженной. Видеть взгляды и слышать упреки, которые надеялась больше никогда не услышать и не увидеть. Возвращаться, чтобы стать еще большим изгоем для своих родителей. Возвращаться, потому что нет другого выхода. И она вернулась.

Вернулась тем маленьким ребенком, которого пыталась убить в себе навсегда повзрослев. Маленькой девочкой Ирочкой, жаждущей родительской любви, понимания, заботы и помощи как никогда. Ей сейчас это было очень нужно. Нужно, чтобы мама, обняла, пожалела, поплакала вместе с ней. Отец успокоил, сказал, что все будет хорошо. Да ей нужна была их поддержка, черт побери. Простая родительская поддержка и любовь. За этим она вернулась. За помощью.

Конечно же она получила помощь в родном доме. Помощь, но не понимание. Родители не поняли и не простили дочери проступок. Её не пожалели, не успокоили. Отец не сказал, что все будет хорошо, а мама плакала не от сочувствия к дочери, а от тяжести свалившегося на них позора. Даже придуманная история об изнасиловании, не вызвала той реакции родителей на которую Ира так надеялась, так рассчитывала. Их больше волновал позор, пересуды и разговоры знакомых, соседей, многочисленных родственников. Избежать всего этого можно было только одним способом – убить внука, не становиться вдруг бабушкой и дедушкой. Они заставили Иру сделать аборт. Помогли.

Но хуже всего и самым большим унижением, для неё было то, что всё это родители выставили как урок для младшей сестры. Урок, как нельзя делать, как нельзя подводить родителей, как нельзя жить. Не дай бог вырасти такой как бестолковая Ирина!

Именно тогда Ира вдруг поняла, она пример для сестры. Как бы она не поступала, плохо ли хорошо ли, в какую задницу не попадала, она пример для младшей сестренки. Она увидела, сестра смотрит на нее с обожанием, как на взрослую. Младшая сестренка росла комнатным цветочком, ежедневный уход, полив, удобрение, идеальная температура, грунт и освещение. Родители словно цветоводы идеалисты следили за ней, любые ростки сорняков собственной мысли вырывались с корнем раз и навсегда.

Мама и папа воспитали из младшей сестры даже не человека, а маленького безвольного робота, без собственного мнения, мыслей, возможности думать и принимать какие-либо решения. Все решают они, а сестренка только принимает их решения. Её даже не приходится убеждать или уговаривать, она надрессирована родителями так, что все сказанное ими принимается как единственно верное.

И причиной такого воспитания была она, Ирина. С оглядкой на неё, на бестолковую, распутную старшую, родители растили в клетке зашуганого ручного зверька, методично убивая в нем зачатки личности и собственного Я.

А она, Ирина, для нее просто кумир. Старшая сестра, пошедшая против воли родителей, поступающая так как хочется, это была её мечта, стать хоть чуточку похожей на Ирину. Младшая сестренка усилиями родителей представляла из себя всего лишь кучку мягкого податливого пластилина. Из неё можно слепить, что угодно, вложить любые мысли, запрограммировать как захочется.

И Ире это понравилось. Она обязательно сделает из Светланки женщину по своим меркам и правилам, с учетом всех своих ошибок.

Это была её новая серьёзная цель в жизни.

Память

Она разбудила меня в семь утра. Пыталась тормошить, сначала легонько, потом все сильнее и наглее, но я категорически не хотел просыпаться. Вернее, я проснулся, но усердно делал вид, что еще сплю и не чувствую её попыток заставить моё тело бодрствовать. Тогда она неожиданно прекратила меня трясти, и я тут же почувствовал, как её рука медленно спускается по моему животу, пытаясь попасть в трусы и завладеть утренней эрекцией.

– Это запрещенный приём. – сказал я, поймав её шаловливую руку в сантиметрах от цели. Она победила, я был вынужден признаться, что не сплю.

– А нечего притворяться, что спишь. – сказала она, -Доброе утро. Пошли пить кофе и на пробежку.

– Ты издеваешься? Кака еще пробежка? Тебе надо-ты и бегай на здоровье, меня не трогай, я спать хочу.

– Поднимайся! – приказала она, – Кофе, пробежка и душ, вот план на утро. А потом поедем за продуктами в супермаркет, у тебя из еды нет ничего.

– Ага, сейчас. – я убрал её руку и перевернулся на живот, -Хрен тебе, дорогая! Сон, алкоголь и сон -вот мой план на все оставшееся время. Не мешай мне пытаться сдохнуть, пожалуйста.

– Не думай, что ты победил. – заговорщицки зашептала она мне на ухо, -Я бы на твоём месте ещё и задницу прикрыла, мало ли.

– Окей! – сказал я и резко поднялся, скидывая одеяло, – Побежали.

Она лежала рядом все так же обнаженной полностью. Красивое тело, идеальные формы. Я засмотрелся на несколько секунд. Маленькая грудь, аккуратные тёмные кружки призывно торчащих сосков, плоский животик, стройные ножки и манящая тонкая полоска волос на лобке. Тело, созданное для любви. Она с хитрой улыбкой наблюдала как я любуюсь её телом, было видно, что ей это нравится, льстит.

– Это запрещенный приём. – сказал я, отвернулся от её красоты и пошёл в туалет.

Через пятнадцать минут, выпив по чашке кофе, мы стояли у двери. Оба в спортивных костюмах, готовые к пробежке. Я открыл, пропустил её на выход первой и закрыл за ней дверь. Бегать я не собирался.

Олеся вернулась через полчаса. Сделала вид, что обиделась и не хочет со мной разговаривать. Но мне было все равно, пока она мучила своё молодое тело утренним забегом по холодным Мурманским улицам, я успел выпить четыре рюмки коньяка.

– С утра бухаешь? – укоризненно спросила она, увидев на столе початую бутылку.

– Ты бегаешь, я бухаю, каждый бодрится по-своему с утра. И заметь, я тебя пить не заставляю, не навязываю свой образ жизни.

– Дурак ты! – огрызнулась она.

– А я и не спорю, что дурак. Если ты забыла, то я тебя не звал. Не нравится – до свидания.

Она ничего не ответила, лишь бросила презрительный взгляд и ушла в душ. Я налил себе полную рюмку коньяка и закурил. Я победил. Не люблю, когда со мной играют, пытаются командовать, управлять. Очень не люблю. Сразу начинаю делать всё на зло, поперёк. Но странное чувство, я вроде и победил сейчас, выиграл, а удовлетворения от этой победы ноль. Абсолютно никакого. Наоборот, ощущение какого-то стыда, что обидел человека. Вот ведь сучка!

Я опрокинул в себя содержимое рюмки, затушил окурок в пепельнице и пошёл за ней. Дверь в ванную была незаперта. Душ был включён, она сидела на дне ванны уткнувшись лицом в коленки и тихо беззвучно плакала, лишь плечи слегка подрагивали. Струи воды падали на её вздрагивающую голову, терялись в волосах и стекали теплыми ручейками по худенькой спине.

– Заканчивай. – все, что смог я сказать. Выключил душ, снял с вешалки полотенце и аккуратно набросил ей на плечи. Она оторвала голову от коленей и подняла на меня заплаканные глаза. Мне стало не по себе от происходящего. Сама картина была даже мила, красивая девушка, слёзы делают её ещё красивее, роднее. Мне не понравились мои эмоции, вызванные этим, мои воспоминания. То, что выползло вдруг из закоулков памяти. То, что я почти забыл и не хотел забывать.

Наша первая ссора с женой, тогда ещё моей девушкой. Наша первая по-настоящему серьёзная ссора со Светланкой. И её слёзы. Её первые слёзы в наших отношениях. Тогда ни она ни я ещё не знали, их будет в нашей с ней жизни много, слишком много. Я не помнил уже причину той ссоры, кто был виноват, кто прав. Была летняя ночь, мы отдыхали за городом, когда это произошло. Да и мне плевать на причину было и тогда, и сейчас. Это были её первые слёзы и с каждой слезинкой она становилась роднее и любимее мне. Я крепко обнимал её, целовал глаза, пытаясь выпить каждую слезинку. Я не хотел, чтобы она плакала и одновременно мне это нравилось. Её первые слёзы открыли мне её настоящую. Ту, которую я и полюбил. Ту которую я помню и люблю.

– Заканчивай. – сказал я Олесе накрывая её плечи полотенцем.

Мне не понравились эти воспоминания. Я пытался, хотел от них избавиться навсегда. Забыть слёзы жены, забыть её настоящую, забыть, что люблю её. Забыть. И не забывать никогда.